Мы взобрались на лошадей. Я надвинул шляпу пониже, стараясь защитить лицо от палящих солнечных лучей.

– Пока вы любезничали со вдовицей, я тоже не терял даром времени, – похвастал Барак. – Расспросил Сьюзен о ее хозяевах. По ее словам, мистрис Гриствуд пыталась верховодить в доме, но ее муж и его братец ее ни в грош не ставили. Братья были очень дружны, что называется, водой не разольешь. И оба охочи до легких денег.

– Сьюзен знала о том, что Майкл ездит к шлюхе в Саутуорк?

– А как же иначе. Шила в мешке не утаишь. Она сказала, когда Майкл начал ходить на сторону, жена его окончательно взбесилась. Впрочем, мне трудно представить, что эта общипанная ворона когда-то была милой и приветливой.

– Барак, не забывайте, эта женщина только что потеряла мужа и осталась одна на всем белом свете. Все, что у нее есть, – это старый дом, который, того и гляди, рухнет.

– Дураку ясно, Гриствуд женился на этой фурии из-за денег, – пробурчал Барак. – Ей, кстати, тогда уже было почти тридцать. В молодости она что-то натворила, и потому ее никто не брал замуж. Сьюзен не знает, что именно.

– Почему вы так невзлюбили бедную женщину? – спросил я, пристально глядя на Барака.

Он расхохотался, и горечь, звучавшая в его смехе, напомнила мне Джейн Гриствуд.

– Если хотите знать, она чем-то похожа на мою драгоценную матушку. Помните, как она начала выспрашивать вас о том, как перевести дом на собственное имя, а муж ее тем временем валялся наверху в луже крови. Моя дражайшая родительница была той же породы. Когда отец умер, она недолго горевала и через месяц после его смерти вышла за своего жильца. Вскоре после этого я ушел из дома.

– Что ж, бедные вдовы должны заботиться о своем будущем, – пожал я плечами.

– Бедные вдовы своего не упустят, – усмехнулся Барак и слегка обогнал меня, давая понять, что разговор окончен.

Остаток пути мы проделали в молчании. Я то и дело вытирал пот, ручьями струившийся со лба. Раньше мне не часто приходилось совершать подобные путешествия через весь Лондон, да еще по такой жаре. Мусор, в изобилии валявшийся на улицах, насыщал раскаленный воздух ядовитыми миазмами. Я чувствовал, что одежда моя насквозь пропиталась потом, ноги, казалось, прилипли к влажным бокам Канцлера. Бедный конь измучился не меньше моего: поспевая за резвой кобылой Барака, он совершенно выбился из сил. Я решил, что в дальнейшем мы будем по возможности передвигаться по реке. Что до моего спутника и его кобылы, они, казалось, не замечали ни жары, ни усталости – сказывалась разница в десять лет, отделявшая их от нас со стариной Канцлером.

Когда мы прибыли на Канцлер-лейн, солнце уже клонилось к закату. Я приказал Джоан подать ужин в гостиную и рухнул в кресло. Барак собрал вместе несколько подушек и растянулся на полу в далекой от изящества позе.

– Ну, что вы намерены делать теперь? – спросил он. – В нашем распоряжении осталось всего десять дней. Сегодняшний уже можно не считать.

– В наших руках сейчас несколько нитей, и следует проверить, куда ведет каждая из них. Так всегда бывает, когда расследуешь сложное и запутанное дело. Прежде всего, мы должны найти шлюху, с которой встречался Майкл. К тому же я почти уверен, вдова скрывает нечто важное. Насколько я понимаю, там, в доме, по-прежнему остался ваш человек?

– Да, – кивнул Барак, вытащил из кармана еще один апельсин и принялся его чистить. – Он пробудет там, пока не получит других распоряжений. А от этой злобной фурии можно ожидать любых пакостей.

– Думаю, ей что-то известно про аппарат. Наверняка его хранили не в доме, а где-нибудь в другом месте.

– Где именно?

– Понятия не имею. Удобнее всего было бы держать его на каком-нибудь складе. Но, судя по документам, кроме дома, у братьев не было другой собственности.

– Вы просматривали все их документы?

– Разумеется.

Я вытащил из кармана бутылку и осторожно передал ее Бараку.

– Вот что я нашел в лаборатории. Половина жидкости вытекла на пол и испарилась. Видите, она не имеет ни цвета, ни запаха. Но если попробовать ее на вкус, она жжет, как огонь.

Барак вытащил пробку, опасливо понюхал горлышко бутылки, потом вылил немного жидкости себе на палец и лизнул языком. Лицо его мгновенно исказила гримаса.

– Господи боже, да это настоящий жидкий огонь! – воскликнул он. – Хотя и не греческий. От того исходил мерзкий запах.

Я взял у него бутылку, закрыл ее пробкой и тихонько потряс, наблюдая за игрой бесцветных пузырьков.

– Я отнесу это Гаю. Может, он знает, что это такое.

– Только не вздумайте болтать о нашем деле.

– Господи боже, как мне надоели ваши предупреждения! Сколько раз вам повторять, что я умею держать язык за зубами.

– Я пойду вместе с вами, – заявил Барак.

– Как вам будет угодно, – пожал я плечами.

– Вы так и не рассказали мне толком, что вам удалось вытянуть из ваших собратьев по сословию.

– Оба они, и Марчмаунт, и Билкнэп, в один голос твердят, что были только посредниками. Билкнэпу я не вполне доверяю. Он как-то связан с Ричардом Ричем, хотя пока мне не ясно, имеет ли это отношение к греческому огню. К тому же он имеет дело с иностранными купцами, представляет их интересы в таможне. Я видел у него на столе документы, написанные по-французски. Лорд Кромвель имеет доступ ко всем документам, проходящим через таможню. Может быть, кто-то из его служащих проверит, какие именно дела вел Билкнэп? У меня слишком мало времени.

– Когда я буду писать графу, сообщу о вашей просьбе, – кивнул Барак. – Знаете, я все время пытаюсь вспомнить, где видел этого прохиндея Билкнэпа, но пока ничего не получается. Одно могу сказать точно, это было давно.

В дверь тихонько постучали, и вошла Джоан с подносом. Увидев, в каком состоянии наша одежда, она жалобно раскудахталась. Я прервал поток ее сетований, попросив приготовить нам свежее платье. Наклонившись, чтобы налить себе пива, я поморщился от боли в спине, и это не ускользнуло от внимания Джоан.

– Вы слишком устаете в последнее время, сэр, – сказала она. – Так не годится.

– Ничего, сейчас я немного отдохну и завтра буду как новенький.

Джоан вышла, и мы с Бараком с наслаждением осушили по кружке пива. – Герцог Норфолкский сегодня разоткровенничался, – сообщил я. – Во время обеда в Линкольнс-Инне он дал выход своей ненависти к церковной реформе и ее сторонникам. Мой друг попытался дать ему отпор и в результате заработал на свою голову крупные неприятности.